Я пожала плечами. Оттягивать экзекуцию не хотелось, но и торопиться на нее — тоже.

— Не знаю, что еще тут можно обсуждать, но, если хочешь, я подожду.

— Вот и отлично.

Он уже натягивал на ноги сапоги, по-прежнему оставаясь обнаженным выше пояса. Я не без сожаления проследила взглядом за тем, как он облачился в извлеченную из шкафа рубашку, а затем совсем уж целомудренно накинул простую куртку из светло-коричневой кожи. Колет, будучи одеждой знати, привлекал бы к себе в этой части города ненужное внимание.

— Я скоро вернусь, — повторил напоследок Кентон и, бросив на меня прощальный взгляд, вышел за дверь.

А потом я услышала, как провернулся ключ в замке.

— Эй, что за шутки?! — крикнула я, подскочив к двери.

— Прости, Абигайль. — С той стороны голос Кентона звучал приглушенно. — Ты никуда не пойдешь.

— Выпусти меня немедленно! Тоже мне, тюремщик-самоучка!

— Рейвен поставил перед тобой слишком жестокий выбор, — проговорил он, игнорируя мои восклицания. — Какое бы решение ты ни приняла, потом будешь раскаиваться. Поэтому я принимаю решение за тебя. Ты остаешься здесь. Возможно, потом ты возненавидишь меня за последствия. Но это лучше, чем если ты возненавидишь саму себя.

— Ты слишком много на себя берешь, — сказала я безо всякой злости, прислоняясь плечом к двери.

— Возможно, но мне не привыкать. Прости, но я действительно должен идти. Да, и чтобы сэкономить тебе силы. Не пытайся кричать. Здесь этим никого не удивишь. В этих краях люди предпочитают ни во что не вмешиваться. Так что на помощь все равно никто не придет. Выбраться через окно тоже не получится. Третий этаж, гладкая стена, ты просто-напросто разобьешься. Впрочем, нет, не разобьешься: ставни в любом случае заклинило намертво. Так что просто посиди и по возможности спокойно дождись моего возвращения. Если хочешь, можешь составить список страшных кар, которым подвергнешь меня, когда я приду. Кажется, я готов буду простить тебе даже интервью.

Я стояла, облокотившись спиной о дверь, и со слабой улыбкой слушала удаляющийся шум шагов и негромкое поскрипывание старой лестницы. Милый мальчик. Нет, я совсем на тебя не сержусь. Наверное, я была бы счастлива, если бы все могло решиться так просто. Если бы ты взял и вот так, одним поворотом ключа, снял с меня всю ответственность. Но ты оказался чересчур наивным. Я нашла способ вытащить тебя из тех проклятых колодок. Неужели ты думаешь, что я не сумею справиться с каким-то несчастным ржавым замком?

Приведя в относительный порядок свой внешний вид, я извлекла из волос шпильку и привычным движением просунула ее в замочную скважину.

Глава 13

ТЮРЕМНЫЕ БУДНИ

К тому моменту, как я добралась наконец до замка, окончательно стемнело. С темнотой пришел и холод: весна все-таки, не лето. Я поплотнее укуталась в плащ. Месяц, уже не новорожденный, но все еще тонкий, освещал Стонридскую башню сквозь колеблющуюся дымку облаков, тем самым придавая ей еще более мрачный вид, чем обычно. Впрочем, широкая башня Торнсайдского замка выглядела ненамного более привлекательно.

Высоко подняв голову, я решительно зашагала навстречу неприятностям. Хотя, как выяснилось впоследствии, даже не подозревала на тот момент, каким именно.

В замок меня в очередной раз пропустили без вопросов и сразу же провели к графу. На этот раз в опочивальню. Лакей предупредительно распахнул передо мной дверь, но, стоило мне войти, практически мгновенно захлопнул ее за моей спиной. Я невольно прислушалась, не щелкнет ли затвор. Не щелкнул. Но это и не нужно. Рассмотреть по пути сюда дежуривших в примыкающей комнате телохранителей было несложно, хоть они и не стояли по стойке смирно у двери, а с обманчивой расслабленностью расположились в стороне.

Я окинула взглядом опочивальню. Просторно, внушительно, шикарно. Старинные гобелены, каждый из которых наверняка стоит кучу денег, картины в тяжелых рамах, вычурные канделябры. Кровать под балдахином, состоявшим из четырех отдельных занавесок, из которых сейчас были отдернуты только две. Я поморщилась. Знаю, балдахин — вещь функциональная, средство борьбы все с тем же холодом, но все равно смотрелось безвкусно. Особенно учитывая, что скоро мне самой придется оказаться внутри… Замерзнуть же я как-то боялась в последнюю очередь.

— Проходи.

Рейвен сидел, комфортно развалившись в большом тяжеловесном кресле с высокой спинкой. Одет он был по-домашнему: легкие неофициальные брюки, длинная рубашка навыпуск, не перехваченная никаким поясом, сверху накинут, но не завязан, теплый халат.

— Присаживайся, не стесняйся. — Он кивнул на дубовый стул, ножки которого были сделаны в форме львиных лап. Похоже, мебели попроще в этой комнате банально не было. А возможно, и во всем доме тоже. — Можешь угощаться.

На этот раз граф кивком указал мне на низкий столик, на котором стояли вазы с фруктами и сладостями.

Я села и, закинув ногу на ногу, откинулась на невысокую спинку.

— Не можешь есть, когда волнуешься? — осведомился он.

— Кто сказал, что я волнуюсь? Не хочу наткнуться на очередной дурманящий разум сюрприз.

— Я же уже говорил, что не повторяюсь.

— Да полноте, — поморщилась я. — Не надо строить из себя большого оригинала. Все твои методы были чрезвычайно грубы и банальны.

Я никогда не говорю «вы» мужчинам, с которыми сплю. Это причуда аристократов. А если кому-то не нравится, он вполне может выбрать себе другую женщину. Возражать я точно не стану.

— Но они же сработали.

— Одно другому не мешает. — Я взвесила в руке крупное зеленое яблоко, подкинула его на ладони и положила обратно в вазу. — Мне нужны гарантии того, что их отпустят.

— Ты мне не доверяешь? — усмехнулся он.

— Боже сохрани. Я еще не сошла с ума.

— Мне нравится твоя наглость. Документы о помиловании готовы. Я прямо при тебе крикну своим людям, которые дежурят за стеной, и они дадут ход освобождению. Они ждут только моего слова, даже заходить сюда не будут.

— Так кричи, я жду.

Рейвен оценивающе на меня посмотрел.

— Не так скоро. Сперва как минимум разденься.

— Ты говорил, что я могу просить за это все, чего хочу.

— Говорил, — протянул Рейвен, — правда, с этим ты запоздала. Но, впрочем, я могу как минимум тебя выслушать. Так чего же ты хочешь?

— Информацию, — ответила я. — Удовлетвори мое любопытство, ответив на пару вопросов.

— Ну что ж, пожалуй, это справедливо, — рассмеялся он. — Взамен за физическое удовлетворение удовлетворить любопытство. Мы ведь так и не закончили наше интервью, верно? Будем считать, что это — вторая его часть.

— Та, где раскрывается правда, — спокойно уточнила я.

— Отчего бы и нет? Что же ты хотела спросить? Я весь внимание.

— Почему ты так горячо просил у ван Дрейков, чтобы они отпустили ни в чем не повинную девушку-газетчицу? Только не говори, что просто из сострадания. Я боюсь разрыдаться от умиления.

— Разумеется, нет. Сама посуди: что бы сделала девушка-газетчица, если бы ее отпустили?

— Первым делом подняла бы город на уши, — кивнула я. — Логично. Так все становится значительно… понятнее. А что Кларинда? Ты ведь понимаешь, мое слово против твоего не будет значить ничего. Но мне интересно. Это действительно ты?

— Конечно.

— Дочка барона? В других случаях ты вел себя умнее. За эту прихоть ты чуть было не расплатился головой. И расплатился бы, если бы меня не оказалось рядом.

— Вот тогда-то ты меня и заинтересовала. Что касается Кларинды, ситуация действительно вышла из-под контроля. Она увидела кое-что, чего не должна была видеть… Одного сильно несговорчивого человека, с которым пришлось разобраться не вполне законными методами. Словом, пришлось незамедлительно избавляться и от нее, пока она не успела обо всем рассказать. Но убивать ее сразу было бы обидно. Я столько времени ее уламывал и уже почти уломал. Надо же было довести дело до конца. А ждать, пока она сама согласится, теперь было необязательно. Это даже удивительно, сколь покладистой становится женщина, стоит только показать ей пару инструментов из пыточной. Всего лишь показать. После этого она делает все, что ей скажут. Плачет, но делает.